Рано утром 9 мая в Качуге безлюдно. На центральной площади стоит микроавтобус, дверцы его распахнуты. Из установленных внутри машины метровых динамиков, на всю округу разносятся патриотические песни о войне. Две девушки на корточках моют пол около установленного на площади трёхметрового белого мемориала. Справа от «Вечного огня» стоит цинковое ведро, в котором они полощут тряпки. «Вечный огонь» зажигают только раз в год — на День Победы. В этом году не зажигали вообще. Массовые мероприятия отменили из-за пандемии.
В 10 утра на площадь приедут полтора десятка чиновников. Они торжественно возложат заранее приготовленную для них гирлянду из еловых веток, перевитых георгиевской лентой, на ещё влажные от мытья плиты. Это действо снимут на коптер. К вечеру готовый видеоролик раскидают по местным группам в соцсетях. День Победы состоялся.
«Они рядом с Богом не стояли»
В это время на соседней улице во дворе православного храма тоже праздник. Настоятель местной общины отец Дмитрий Жуков служит молебен около мемориала из чёрного гранита. На нём написано «Слава народу — победителю». Восемь плит с портретами героев войны закреплены на деревянных подставках, по сторонам от центральной стелы. У подножия зажженные лампадки, на еловых ветках лежат ворох искусственных цветов и несколько стеблей живых гвоздик. Тут же фотографии героев в деревянных рамках. На молебен собралось около 50 прихожан. На православные праздники обычно приходит 200−300 человек, много молодых.
«Я не могу идти к белому мемориалу, — качает головой настоятель местного храма отец Дмитрий Жуков. — И многие не могут. У меня через духовный вопрос. У кого-то через кровный вопрос». Духовный и кровный вопросы упираются в надпись белом обелиске: «Нашим землякам, павшим за становление советской власти и независимость Родины. 1917−1922 1941−1945». Люди считают, что такие разные периоды истории на одном памятнике объединять нельзя.
Житель Качуга Василий Сафонов в храм ходит только на крестины внуков. В КПРФ не состоял никогда. В прошлом году он бесплатно возил грунт для ремонта площади у мемориала. Думал, помогает установить чёрный мемориал. Оказалось — участвует в ремонте белого. «У меня было два деда, — говорит Сафонов. — Один по маминой линии, погиб в Великую Отечественную. Второй дед, по отцовой линии, был репрессирован и убит в 1937-м. Он от советской власти пострадал. Сегодня у меня десять внучат. Я приведу их к памятнику и что скажу? Один дед погиб в войне с немцами. Вот про него строчка. А второй дед погиб от защитников советской власти. Какая про него строчка? Они не виноваты, что в такую жизнь попали. Такая история у нас. Просто не надо всё в одну кучу мешать».
На чёрном обелиске выгравирована надпись: «Слава народу-победителю 1941−1945». Под ней — изображение солдата. Чуть ниже — женщина за плугом, подросток за станком и бородатый партизан.
Около обелиска стоит староста прихода Евгений Зуев. До 2019 года он был главой администрации в Качуге. При нём и началась история с созданием чёрного обелиска. Зуев рассказывает, эскиз памятника разрабатывала рабочая группа из числа жителей посёлка. Она же собирала деньги на памятник, всего около 700 тысяч рублей. На них купили саму гранитную стелу, около ста плит, на которых планируют выгравировать фамилии всех фронтовиков района. “Мы хотели сделать памятник всему народу, чтобы всех объединить”,— объясняет Зуев. Он тоже бородатый, как партизан на обелиске.
— Зуев, может, себя на памятнике изобразил? — говорит член Качугского отделения КПРФ Сергей Демидов, седовласый мужчина лет шестидесяти. —Вы вообще видели бородатых партизан?
Это одна из претензий к памятнику со стороны коммунистов. Ещё им не нравится цвет камня.
Над воротами у дома Демидова развевается красный флаг. На тонированном стекле его чёрной “Хонды«— ярко-красное изображение Ленина и подпись: «Прожить так, чтобы после смерти враги боялись памятника». В истории с памятниками коммунисты и православные стали основными оппонентами друг друга.
— Вот они все сильно верующими себя считают, — добавляет первый секретарь райкома Качугского отделения КПРФ Татьяна Первых. — А я им говорю: «Вы, ребята, рядом с Богом не стояли».
— А вы верующая? — интересуюсь у неё.
— Нет, конечно! Я — атеист, — говорит Первых. — Но я знаю, вера — это такое чувство, это жертвенность. Она объединяет, а не наоборот.
Староста
В конце 90-х Зуеву прочили священство. Крестился он, как сам говорит, вынужденно в начале 90-х. Старший сын Валера в детстве много болел, и жена решила: надо его крестить. Пошли к отцу Каллинику, одному из самых уважаемых в Иркутске священников. Тот сказал: «Надо, чтобы оба родителя были крещёными». А перед крещением советовал походить на беседы. Женя на две беседы сходил и бросил: скучно.
Приятель отвёл в другой храм, где крестили без разговоров. Через пару месяцев Зуев узнал, что в Качуг каждую неделю приезжает отец Каллиник, организует приход. «Я насмелился и поехал, — говорит Зуев. — Мне всё казалось, что я неправильно крестился. Вроде меня не пускали, а я с чёрного хода зашёл». Так началось его воцерковление.
Сын Валера продолжал болеть. Врачи поставили диагноз — врождённое генетическое заболевание. Евгений уже не помнит его название. Пообещали, что ребенок проживёт на таблетках ещё 12−14 лет. От отчаяния Зуев пошёл в храм, долго молился. Уговорил врачей сделать повторный анализ. Он оказался чистым. «Врачи сказали, так не бывает, — говорит Женя. — Но так было».
Отец Каллиник в Качуг уже не приезжал, служить отправили молодого священника из города. Зуевы переехали из соседнего села Харбатово, где Евгений жил с двух лет, чтобы помогать в храме. Приходу отдали здание бывшей вечерней школы 30-х годов постройки, в нём служат и сейчас. Стены сифонили, полы прогнили, крыша протекала, печь дымила. Зимой вода в помещении замерзала в лёд. Первый год Евгений пел на клиросе, помогал в алтаре, мыл, скрёб, чистил и делал ремонт в храме вместе с молодым батюшкой. В школе работал два дня в неделю, зарабатывал копейки. По профессии он — учитель истории.
«Год мы промыкались. У священника семья, у меня двое детей, — вспоминает Зуев. — Их кормить надо. А на что? Прихода никакого нет. Отец Вячеслав мне сказал: иди в школу (Евгений — учитель истории). На следующий год я взял нагрузку 34 часа, впахивал в две смены. И начался у меня этот самый профессиональный рост».
В 2006-м Зуев победил в конкурсе лучших учителей России в рамках нацпроекта «Образование». Через год их семья выиграла в районном конкурсе «Лучшая семья», в областном заняли второе место как лучшая многодетная семья. У Зуевых было уже четыре сына.
В 2009 году он ушёл работать в МЧС, потом стал заместителем главы администрации Качуга. В 2013-м выиграл выборы и сам стал главой посёлка. «А потом, в 2018 году меня не выбрали, и я вернулся в школу», — говорит Женя. Сейчас он директор в школе № 2 в Качуге.
Когда Зуев начинал помогать в храме, прихожане ждали, что он станет священником. «Местного священника не было, — говорит Зуев. — Отправляли молодых „на обкатку“ из города. Они тут выживали, как могли и хотели скорее уехать. А уехать не могли, потому что храм не на кого было оставить». Дважды Зуева отправляли с рекомендациями к митрополиту «на смотрины». Но оба раза встреча не состоялась. А в третий раз Зуев сам не поехал. «У меня очень много сомнений, могу ли я что-то из себя представлять как священник — говорит он. — Это должен быть дар. А я наверно, карьерным ростом увлёкся».
В 2008 году в храме появился священник из своих, деревенских — отец Дмитрий Жуков. «Он очень быстро воцерковился, — говорит Зуев. — Сначала стал бывать на каждой службе, привёл семью, начал помогать при храме. Потом батюшка ввёл его в алтарь, и я понял — готовит к рукоположению. Я потом узнал, что у него была интересная история».
Святой из соседней деревни
Отец Дмитрий разворачивает пожелтевший листок, исписанный аккуратным мелким почерком. Это письмо архимандрита Иннокентия, потомка святого Иннокентия Московского (Вениаминова), апостола Аляски и Сибири, который родился в 23 километрах от Качуга — в деревне Анга. Письмо адресовано юному Диме Жукову и его родителям.
— Зимой 1987-го года из Москвы в Качуг приехал пожилой мужчина. Ему нужно было добраться до Анги. Автобус не ходил, машин почти не было. Около ворот одного из домов стоял УАЗик. Человек постучался в калитку, позвал хозяина. Спросил: «Можете отвезти?». Хозяин согласился.
Анга известна на всю область тем, что в 1797 году в ней родился мальчик Иван Попов. Он был сыном местного пономаря. Потом выучился в семинарии, стал священником и поехал миссионером на Аляску. После смерти причислен к лику святых под именем Иннокентий Московский. В 2018 году в честь его 220-летнего юбилея в Анге был построен храм и музей.
В 1987-м году имени святого Иннокентия в этих местах никто не знал. Но пожилой мужчина, который прилетел из Москвы — знал. Это был прямой потомок святого, архимандрит Иннокентий, в миру — Ростислав Вениаминов. А шофёром, который его подвозил в Ангу, был папа будущего священника Дмитрия.
Архимандрит Иннокентий потом много раз приезжал в Ангу и всегда останавливался у Жуковых. «В 1992-м году он приезжал в последний раз, — говорит отец Дмитрий. — Мне было 19 лет. Я уже познакомился с будущей женой, увлекался дельтапланом. Сказал ему: хочу на дельтаплане летать и жениться. Он ответил: у меня в Америке есть знакомый священник, тоже на дельтаплане летает. Одно другому не мешает. Сейчас мне смешно. Не то, что за дельтаплан, за трактор иногда некогда сесть».
В 2003 году архимандрит Иннокентий умер. А в 2004–2005 году Дмитрий Жуков начал ходить в храм, не пропуская ни одной службы. В 2007 году его рукоположили. Это случилось 20 лет спустя после его знакомства с потомком святого из соседней деревни. Храм в Качуге освящён во имя святителя Иннокентия Вениаминова.
Спустя два года после рукоположения жена отца Дмитрия принесла домой пачку писем старца Иннокентия. Он писал Жуковым в разные годы. Мать священника устроила дома генеральную уборку и обнаружила пожелтевшие листки на дальней полке в шкафу. «Пусть у вас будут», — сказала она и отдала находку невестке.
— Ты вообще видел, что там? — поинтересовалась матушка Елена у мужа, прочитав переписку.
— В детстве видел, не помню уже. А что? — ответил священник.
Матушка протянула листок, на нём было написано: «Молюсь, чтобы ты стал в Качуге священником». Матушка не знала истории со старцем, и на неё письмо произвело большое впечатление. Она подумала: без промысла Божьего в этой истории не обошлось.
«Нужно строить храм»
Когда отец Дмитрий стал настоятелем, первым делом сказал: нужно строить храм. В Качуге до сих пор служат в приспособленном помещении. Лучше всего — восстановить его на историческом месте. Там, где находится обелиск славы.
В 2016-м году приход подготовил официальное обращение к председателю районного совета ветеранов войны и труда, председателю думы района и поселения. Обветшавший бетонный обелиск предложили перенести к зданию полиции, благоустроить площадь. Дума и совет ветеранов идею официально одобрили.
Администрация, которую возглавлял Зуев, провела социологический опрос. В нём было четыре вопроса: о строительстве нового мемориального комплекса; о восстановлении храма на историческом месте; о переносе бюста героя Гражданской войны Каландарашвили с центральной площади к памятнику Ленину; о сборе средств на новый мемориал. Население Качуга — около 7 тысяч человек. В опросе приняло участие 1147 человек и больше 90% проголосовали «за» по всем пунктам. Дума Качуга итоги голосования утвердила.
Но что-то пошло не так. Коммунисты начали выступать против.
«Старый обелиск хотели совсем уничтожить, чтобы освободить место под церковь, — уверен коммунист Демидов даже сегодня. — Мы, коммунисты, этому возмутились. Сказали, до последнего будем защищать обелиск: сидеть и караулить, если надо, костры жечь по ночам». Официальное решение местной Думы о переносе памятника его не убеждает.
Зуев и отец Дмитрий поехали к Иркутскому митрополиту. Тот сказал: пока есть хоть один несогласный, обелиск не трогать. Искать новое место под храм.
«20 минут приходили в себя после такого ответа, — говорит отец Дмитрий. — Но мы не можем двигаться против митрополита. Я сказал: всё, Евгений Иннокентьевич, приехали. И мы перестали претендовать на это место. Начали искать другой участок».
«Он был в посёлке хозяин»
«Мы с той встречи приехали, нас люди ждут в актовом зале, — вспоминает Зуев. — Человек 50 собралось. Они мне сказали: ладно, храм не благословили. Это церковные проблемы. А мемориал нужно ставить. И всё, движение началось».
Создали общественную рабочую группу из 20 человек из жителей. Они разработали макет, подняли архивы и составили список фронтовиков, собрали на памятник 700 тысяч рублей. На них купили саму стелу и сто гранитных плит. Осталось выгравировать фамилии фронтовиков и установить сам мемориал. На это требуется ещё 2 млн рублей. Деньги решили взять из областной программы «Комфортная среда».
Сделали проект благоустройства на 22 млн рублей. Он утверждён во всех инстанциях. На картинке видно: все памятники остаются на прежних местах, новый обелиск встаёт сбоку от старого.
Но когда областное правительство стало распределять деньги в 2018 году, вместо 22-х млн, Качугу досталось всего 3 млн. К тому же, выяснилось что по программе «Комфортная среда» деньги можно потратить только на плитку, лавочки, фонари. Зуев запустил было торги по установке памятника, но в Качуг приехал министр ЖКХ. Сказал: немедленно всё останавливайте. Средства вернули с переносом финансирования на следующий год.
На следующий год были выборы, и Зуев их проиграл. Главой поселения стал Алексей Воложанинов. В 2019 году он получил те самые 3 млн и не стал спорить с министрами, а сделал так, как от него требовали: заменил на площади ограждение, плитку, скамейки и фонари. В мае в Качуг приезжал губернатор — похвалил.
С памятником вопрос решили просто: нашли спонсора Михаила Шеметова и он надел на стелу коробку из композитного материала. Это очень твёрдый пластик. 75 лет Победы Качуг встречал с приличным мемориалом.
Представитель проектировщиков Александр Хлыстов встревожен: после ремонта у белого обелиска появилось трёхметровое крыльцо со ступенями, которого нет в проекте. Оно «отъело» кусок территории у площади и теперь композиция из чёрного гранита туда не поместится.
Воложанинов говорит, чёрный обелиск когда-нибудь всё равно будет установлен.
— А старую стелу перенесем в другое место, — добавляет Воложанинов. — Район большой.
— Когда планируете установить второй памятник?
— Когда появятся деньги, — отвечает глава. На новую стелу исполнитель дал гарантию 25 лет.
Когда теперь появятся деньги, никто не знает. Кириллова утверждает, что по нынешним программам власть не может установить памятник. При этом она говорит, что «Зуев был в посёлке хозяин и ничто не мешало ему реализовать инициативу». Мэр советует общественникам, которые сегодня борются за обелиск, «писать грант, создавать ТОС, делать проекты».
Ни Кириллова, ни Воложанинов не видят конфликта в этой истории. Надпись на памятнике не кажется им противоречивой. «Это наша история, — говорит Кириллова. — Все меняется, но нельзя относиться к ней плохо и создавать конфликтные ситуации. Я человек беспартийный. Хожу в храм и выстаиваю все службы. В жизни и так хватает негатива. Я за мир, за дружбу».
«Любая ложь будет мешать соединиться со Христом»
Отец Дмитрий не пошёл к белому мемориалу 9 мая, когда отмечали День Победы. Не пойдёт и 24 июня, когда в Москве будет парад.
— Я как священник не могу туда прийти, цветы положить, — говорит он. — Мне дорога память наших исповедников и новомучеников. В моих глазах это как предательство. Я как будто цветы возлагаю тем, кто их убивал. Среднестатистический человек не знает этих моментов. Ему как бы всё равно. Но сделать из такого человека воцерковлённого, имея эту ложь, для меня будет очень трудно.
— Почему?
— Потому что любая ложь всегда будет мешать человеку соединиться со Христом. Он даже сам не будет понимать этого. Но я должен об этом людям рассказывать, это часть моей проповеди.
— Нельзя взять и всех помирить? — спрашиваю у него.
— Вопрос примирения постоянно звучит. Нас упрекают, говорят: зачем мы всё это придумали, зачем так себя ведём. Я считаю, примирение возможно на основе прощения, покаяния. Вот я не воспеваю подвиги белых генералов, того же Колчака. Они тоже творили бесчинства. Со стороны белых и красных — одинаковая трагедия. Не было там героев. Я согласен примириться, если мы все признаем это трагедией. Но тогда не должно быть таких памятников. А сейчас о каком примирении может идти речь? Я то готов просить прощения. Но та сторона не собирается этого делать.
— Кто у кого в Качуге должен попросить прощения?
— Прощение разное бывает. Можно просто прекратить что-то делать. Я главу спрашивал — какого числа в 1922 году закончилась Гражданская война? (На мемориале указаны даты: 1917−1922. — авт.) Молчит. Получается, она и не закончилась.
— Там (на старом обелиске, — авт.) не про Гражданскую войну, — считает коммунист Сергей Демидов. — Это памятник павшим в борьбе за становление советской власти. На фронте они ведь тоже советскую власть защищали.
— Защищали Родину, — говорю ему.
— Свою советскую Родину, — возражает Демидов. — А кто защищал другую Родину, воевал на стороне фашистов.
«Бюрократия кругом, она и губит Россию»
Недавно Жуковы и Зуевы продали дом, в котором жили их дети. (Старшая дочь отца Дмитрия замужем за сыном Евгения Зуева). Добавили вырученные деньги к церковным средствам и купили усадьбу за белым мемориалом. Ещё раньше приходу удалось перевести из федеральной собственности участок под заброшенной почтой, а также бывшей бактериологической лабораторией. Уже решено — храм будут строить почти на историческом месте, сместив на десяток метров.
«Я думаю, всё хорошо закончилось, — говорит отец Дмитрий. — В этой истории мне дороже всего то, что Господь показывает, как Он о нас заботится. Если бы митрополит тогда не сказал „ищите новое место“, у нас бы никогда не было такого участка. У храма теперь земли в три раза больше, чем мы могли мечтать. Мы не хотим ни с кем воевать, мы просто хотим донести свою позицию».
Инга Зуева, жена Евгения, говорит, что уже после 9 мая глава Качуга обещал дать денег на гравировку фамилий героев. Но при условии, что районная администрация выделит 2 млн рублей на установку. Мэр района Кириллова, в свою очередь тоже поставила условие: деньги будут, если Зуев предоставит смету железобетонных работ по установке в определённый срок. Найти проектировщика так быстро Зуев не может, в Качуге нет специалистов нужной квалификации.
— Условия нереальные, — говорит Инга Зуева. — В поселковой группе в вайбере Женю и вообще нашу семью треплют, как хотят. Мы худшие люди в посёлке.
— Это твоя вина, что собранные людьми 700 тысяч потрачены, памятник купили, а поставить его негде? — спрашиваю Зуева.
— Я на эти деньги ничего не купил. Рабочая группа ко мне обратилась, я как глава посёлка людей поддержал. Делал всё, что от меня зависело: организовать транспорт в город, выделить помещение. Деньги были у инициативной группы, решения люди сами принимали.
— Нынешний спор из-за истории — это война за прошлое или за будущее?
— У коммунистов — за прошлое, а у нас — за будущее, — говорит Зуев.
«Чёрный памятник, он народный, — говорит директор школы № 1 в Качуге Григорий Литвинов. — Единственное, что у нас людей ещё как-то объединяет — это Победа. А белый памятник политизированный, только вносит раздор. Думаю, ремонтировать его, вот так выделяя надпись — большая ошибка. К тому же, не понятно, зачем тратить бюджетные деньги на временное, когда нужно делать постоянное».
Литвинов посчитал, что деньги на чёрный обелиск сдавали больше тысячи человек. Это много. В Качуге население около семи тысяч, из них примерно две тысячи — дети. «У нас на выборы меньше людей ходит, — добавляет Литвинов. — У меня в коллективе 126 человек. Из них 90% за памятник „народу-победителю“. Салтыкову-Щедрину нужно было сейчас родиться, чтобы это всё описать. Если общество договорится с бюрократией — будет памятник. Бюрократия кругом, она и губит Россию».