Материал подготовлен вместе с квир-медиа Just Got Lucky
«Я был как „полосатик“: кровавые подтёки чередовалась со здоровой кожей»
Сергей родился в небольшом посёлке на берегу Байкала. В семье, где были папа, мама и сам Сергей со сводным старшим братом, было всё хорошо. До тех пор, пока Сергей не осознал, что ему нравятся парни.
Ему было 6 — 7 лет, когда отец оставлял незаблокированным компьютер с открытым порно-сайтом. «И я такой „ого!..“ — вспоминает Сергей. — Я включал там гетеросексуальное порно, но вообще не смотрел на женщин — я смотрел на парней». Так продолжалось примерно полгода, а потом он открыл именно гей-порно. Вечером его мать залезла в компьютер и открыла историю браузера.
«Первым делом меня так отпиздили, что, как говорил отец, я „ходил полосатиком“, то есть меня били всем, что под руку попадётся: удлинителем, скакалкой, ремнём, — следы от всех них остались у меня на теле. Я реально был как „полосатик“: кровавые подтёки чередовалась со здоровой кожей. Мне было 8 лет»- говорит Сергей..
Ночью того дня он лёг спать и думал: всё закончилось. Но почувствовал, что начинает задыхаться. Его душил старший брат, а потом ударил в солнечное сплетение. Он говорил, что ему не не нужен брат-гей. В ту ночь Сергей не спал, утром у него было опухшее лицо, потому что он плакал. Когда мать об этом узнала, сказала что добавила бы ещё.
«За ночь я свыкся с мыслью о том, что не буду получать поддержку», — говорит Сергей.
В 11 лет, он уже узнал, что такое «Дайвинчик» (сервис для онлайн-знакомств — ЛБ) и группы для знакомств ВКонтакте. Он не искал общения на тему секса: просто нравилось переписываться, узнавать что-то новое. Посёлок, в котором жил Сергей — маленький, и по его словам, друзей там особо не было. Однажды родители залезли в его телефон и прочитали все переписки в ВК.
«Тогда я прям знатно получил пизды, — говорит Сергей. — Мой телефон сломали и мне запретили всё. Я только читал и делал уроки».
В другой раз родители прочитали его переписку с подругой, где он рассказывал, как в 8 лет хотел «чтобы родители просто сдохли, потому что было очень обидно за то, что им проще избить ребенка, чем его понять и принять». За ту переписку его избили сильнее, чем когда-либо раньше и снова запретили всё, кроме книжек и уроков. Примерно два года после того случая он ни с кем не знакомился, не переписывался.
В 18 лет у Сергея случился первый роман — с парнем, который на неделю приехал отдыхать на Байкал. Сергей снял на телефон их поцелуй и потом показал эту фотографию подруге. Первое, что она сделала — на следующее утро побежала к его семье и рассказала об этой фотографии. «Родители отобрали у меня телефон, всё там увидели и отпиздили меня», — говорит Сергей.
После этого Сергей и сбежал из дома и особо не думая, всё рассказал однокласснице. К его удивлению, её мама оставила его ночевать и предложила помочь с переездом в город.
Но для этого нужны были документы и деньги. Сергей попросил брата принести сумку с вещами и паспортом. Брат согласился, но когда они встретились — силой отвёл домой. Через неделю родители отправили Сергея «на перевоспитание» — в тайгу.
«Когда вырасту, заведу куриц»
Дорога до базы, где Сергей должен был «перевоспитаться», заняла 12 часов на машине. Он до сих пор не знает, где находится это место. Кругом — тайга и дикие животные, до ближайшей деревни с магазином — три часа езды.
База располагалась в заброшенной деревне. Один из домов использовали под жильё, вокруг было распаханное картофельное поле размером с десяток футбольных полей. Ещё были стайки и сараи, в которых жили курицы, свиньи и коровы. От диких животных базу охраняли около 40 натренированных собак-хасок.
Кроме Сергея, на базе постоянно жил старик, который присматривал за хозяйством и трое бомжей. Бомжей собирал в Иркутске и привозил в тайгу тот же мужчина, который привёз туда и Сергея. Однажды на базу привезли девушку — её родители задолжали хозяину базы и отдали дочь — чтобы отрабатывала их долг. Она там убирала и готовила.
Сергею выделили место в комнате с двумя бомжами. Электричества не было, но вечерами работал генератор — свет от него включали с девяти до десяти, ровно на час. В это время дед включал телевизор в своей комнате, где жил с третьим бомжом. Была ещё одна комната, где жила девушка и хозяин базы.
«По факту, бомжи не такие противные люди, — говорит Сергей. — У них были свои обстоятельства, приведшие их к такой жизни. Они работали, не пили: магазинов нет — алкашки тоже нет». Но в тайге повсюду растёт конопля. Бомжи высушивали её, как-то перетирали и курили. У Сергея был соблазн попробовать, но он не знал, как её обрабатывают, а с бомжами он не общался.
Иногда Сергей ходил по пустым домам, там можно было найти махорку. Магазина рядом не было, а курить хотелось. Тогда дед научил Сергея делать самокрутки. Махорка была очень крепкая, и через два дня пальцы у Сергея стали жёлтые от смолы.
Обитатели базы просыпались в шесть утра. Сергей сразу шёл на поле и копал картошку до 11 часов. Потом обедали и снова копали картошку до 20 вечера. Картошку выращивали на продажу, и её было очень много. «Когда я вернулся, не мог нормально разогнуться-согнуться», — говорит Сергей.
Ещё каждый день нужно было варить кашу курицам, собирать яйца. Доить коров и кормить их. «Там всем было пофиг на тебя, кто ты, откуда. Самое главное, чтобы ты работал», — говорит Сергей.
Радовало его там только одно — скот, особенно курицы. «Они просто такие клёвые. Прихожу в курятник, там нет яиц — выхожу, возвращаюсь через пять минут, а яйца уже есть. Ого! Вот это магия. Я себе пообещал: когда вырасту, заведу куриц», — говорит Сергей.
Обратно домой его отвезли через месяц — 12 сентября. На следующий день начиналась учёба в юридическом колледже. «У них [родителей] вообще не было никакой реакции. Я приехал, привёз картошки домой, они только поблагодарили за неё, и всё. Как будто я даже никуда не уезжал», — говорит Сергей.
«Двухкомнатная квартира, и я в ней один»
Первый курс Сергей учился дистанционно из-за пандемии и жил у родителей. На второй год учёба была очной, и в 2020 году Сергей переехал в Иркутск, в квартиру, где жил его брат с девушкой. Квартиру снимали родители. Сергей сразу пошёл подрабатывать в КFC.
«Честно, проживание с ними было адским. Потому что он на тот момент тоже учился, но он не учился. Он сидел дома и бухал. Когда он расстался со своей девушкой, мы стали жить вдвоём. Тут начался настоящий ад. Мне нужно было просыпаться на учебу, на практику, а я слышу ночью, как он ебётся с девушками. Он мог подойти ко мне ночью, разбудить, чтобы я ушёл другую комнату, так как он сейчас здесь будет заниматься потрахушками. Я не высыпался, почти вообще не спал — я слышал каждую ночь эти вздохи-ахи. Дома не убрано и не приготовлено, потому что у меня большую часть времени занимали работа в KFC, учёба и практика».
Всё закончилось, когда Сергей пожаловался на брата матери. Она разозлилась, потому что надеялась, что Сергей закончит колледж с красным дипломом. Брата забрали обратно в посёлок, и 19-летний Сергей остался один.
Тогда началась свобода: двухкомнатная квартира, и он в ней один. «Я звал туда друзей, и сейчас понимаю, что эта квартира была практически как бордель, потому что там чего только не происходило. Бухали, и всё», — говорит он.
Он не бросил ни учёбу, ни работу, потому что нужны были деньги, чтобы быть независимым от родителей. Но на учёбе просто спал.
В тот период Сергей заразился ВИЧ.
«Я прям там заплакал»
Сергей познакомился с парнем, у них начались отношения. Партнёр знал о том, что у него ВИЧ, как Сергей выяснил гораздо позже. Но ничего об этом не сказал.
Сергей случайно узнал, что заразился. Ему всегда хотелось помогать людям, и он даже думал поступить в медколледж, но не стал, узнав сколько получают медики. Однажды Сергей поехал на станцию переливания крови — решил стать донором. Сначала нужно было сдать анализы.
Через неделю ему начали звонить — срочно приезжайте, нужно поговорить. Он не придал этому значения и не поехал. Потом ему позвонила мать — сказала, что его разыскивают из больницы, к которой он прикреплён, и нужно срочно поехать на станцию переливания крови, где он сдавал анализы.
Сергей поехал. Там его встретила женщина. Сказала, что у него ВИЧ. «У меня стали слёзы подкатывать к глазам, — вспоминает Сергей. — Она добивала меня словами о том, что я должен жить один, у меня должны быть отдельные ложка, вилка, тарелка — всё индивидуальное. Якобы теперь я должен жить с людьми, у которых тоже ВИЧ. Я теперь опасен для этого общества. (Это не так, ВИЧ не передаётся бытовым путём — ЛБ). Я прям там заплакал».
Нормальную консультацию Сергею провели уже в СПИД — центре, когда он вставал на учёт. Получить лекарства тоже оказалось легко. Их выдавали там же, в СПИД-центре. После первой стандартной терапии состояние у Сергея сразу стало улучшаться, и сейчас вирусная нагрузка практически нулевая.
Был период, когда терапию стало получать сложнее. В СПИД-центре говорили, что не хватает финансирования на закупку лекарств. В самом начале Сергею выдавали препараты на три месяца, потом стали — на месяц. Перебои в Иркутске длились примерно четыре месяца, в некоторых регионах — по полгода и году.
«Но теперь, видимо, нашли новые компоненты, и мне просто заменили два компонента. Сейчас у меня эльпида, тенофовир и ламивудин. Они у всех стандартные, их много закупают и выдают на три месяца», — говорит Сергей.
Родители узнали что Сергей заразился, в первую очередь спросили — как? Он соврал.
«Я же не скажу, что от парня, потому что был не готов опять выслушивать их крики. Сказал, сходил в клуб, там с девочкой… », – рассказывает Сергей. Они ответили: главное, что не рак — с этим жить можно. После этого тему не поднимали.
«ВИЧ — это не смерть»
Как только он узнал о своём диагнозе, первым же делом поставил в Hornet (приложение для онлайн-общения негетеросексуальных мужчин) статус, что у него ВИЧ, он находится на терапии. Выложил пост о ВИЧ. «Я столько негатива выслушал от взрослых мужиков, каждый писал: „спидовый“, „чтоб ты сдох“, „из-за тебя другие люди подыхают“. Я понял, что у нас народ просто не проинформирован», — говорит Сергей.
Зато подростки уже знали, что такое ВИЧ, и что это не смертельно. Один парень сказал Сергею, что ему проще спать с человеком, который знает свой диагноз, следит за своим здоровьем: он принимает терапию и не заразит. Но всё равно презервативы превыше всего, потому что есть и другие венерические заболевания.
«Я понял одно: ВИЧ — это не так страшно, с этим можно жить. Он работает как фильтр: отсеивает людей, оставляя в моей жизни только нормальных», — говорит Сергей.
Примерно в то время Сергей познакомился в Hornet* с девушкой. Дарина занималась профилактикой ВИЧ, проводила бесплатное анонимное тестирование. Она предложила Сергею обучиться на консультанта. Он прошёл обучение и начал заниматься активизмом.
Сейчас делать это трудно. Проект, в котором начал работать Сергей, был нацелен на профилактику в клубах — активисты проводили там анонимное тестирование. Теперь все клубы закрыты. Сергей занимается активизмом в соцсетях: в Telegram, Hornet. «Парни обращаются, я их консультирую: говорю, где можно сдать бесплатный тест на ВИЧ и гепатиты, либо рассказываю про сам ВИЧ. Спрос есть, люди интересуются», — говорит Сергей.
Он помогает людям понять, что к чему. ВИЧ — это не смерть. С ВИЧ можно жить. Можно долго жить и умереть от старости.
«Мне хочется попросить, чтобы люди стали добрее»
Сергей съехал из квартиры, которую снимали родители, и живёт с подругой — это ” лучший человек«, которого он встречал в жизни. Ни с кем не встречается, «статус — свободен».
Работает в чате поддержки крупной торговой сети, но собирается пойти учится в бьюти-индустрию, на мастера маникюра. Каждый день он принимает ” таблеточки«, следит за своим здоровьем, поэтому может и проконсультировать, и оказать первую помощь тоже.
Колледж Сергей закончил без красного диплома — надежды мамы не сбылись. Когда ВИЧ начал проявляться, он стал сильно болеть — температура под 40. Это пришлось на время летней практики, и Сергей не смог прийти на её защиту. В деканате сказали идти на пересдачу, несмотря на наличие справок. Оценку за практику снизили на один балл и выдали синий диплом с одной четвёркой.
Работать по своей специальности «Право и судебное администрирование», которую выбрали для него родители, Сергей не хочет. «Теоретически, я могу работать в судах, — говорит он. — Но во время практики это был такой геморрой. Те, кто будет читать, не советую вам идти на эту специальность. Вы просто потеряете время».
С родителями он больше не общается.
«Когда я общался с родителями, с родственниками, то любой разговор становился ссорой, — говорит Сергей. — В один момент я решил: всё, до свидания. Мне позвонил отец и спросил, почему я им не звоню. Я ответил, потому что каждый разговор — это ссора. Он сказал, я должен им звонить и отчитываться за каждое действие, которое совершил в течение дня. Я ему просто сказал — нет». С тех пор родители тоже не ищут общения.
Сергей думает об иммиграции. Хочет в Испанию — ему нравится язык, менталитет и климат в этой стране. Пока он начал слушать испанские песни и пытается описать свой кейс. Документы на визу планирует подавать самостоятельно — какие организации могут в этом помочь, он не знает.
— Что тебе хочется сказать, о чём я тебя не спросил? — интересуюсь у него.
— Я хотел ещё рассказать о попытках суицида. Когда мне было восемь лет, я хотел ножиком себя заколоть. Я взял нож и приставил его к животу. Этот кончик, он всегда острый, и когда стало больно, я подумал, что не смогу. Я так простоял, наверное, минут 10. Я просто держал нож возле своего живота, и было очень страшно.
Вторая попытка была в 13-14 лет. Была зима. Лёд ещё не встал крепко, а я ходил по нему и провалился в воду. Это самое страшное, потому что льдины могут встать так, что не получится выбраться. Я уже был под водой, ко мне подъехал какой-то мужчина на воздушной подушке, и он меня спас.
Я не хотел жить, потому что каждый день слушать от родителей, что им не нужен такой сын, — это приводит к плохим мыслям.
Родители ничего не знают о попытках суицида сына. Мужчину, которые его спас, Сергей попросил никому об этом не рассказывать, и он не рассказал.
После этого Сергей начал слушать музыку 24 на 7, и она помогала: «Я слушал такую музыку, где в текстах говорили, что нужно любить себя, и неважно, кто ты. Просто нужно любить себя. Тогда только начала выходить Алёна Швец: её песня «Мальчики не плачут» будто была про меня. Все тексты разных песен я воспринимал на свой счёт. Я до сих пор слушаю музыку 24 на 7, она помогает уйти от плохих мыслей».
— Чем ты хочешь закончить этот разговор?
— Мне хочется попросить, чтобы люди стали добрее. Когда ты проявляешь добро по отношению к другим людям, это добро тебе возвращается. Не надо смотреть на людей свысока, — говорит Сергей. — Я знаю, что у нас квир-сообщество токсичное, потому что стигматизацию я ощущаю до сих пор. Поэтому, люди, будьте добрее. Если вам что-то непонятно, спросите у человека — он вам всё расскажет.
Иллюстрации созданы при помощи искусственного интеллекта.