Ника родилась в Комсомольске-на-Амуре, но Иркутск, где она училась — важный город в её жизни. На рубеже 80-х и 90-х в Иркутске был единственный институт иностранных языков на всю Восточную Сибирь и Дальний Восток. Ника окончила его по специальности японский язык и с тех пор «иркутская студентка» — одна из её идентичностей.
Окончив Иркутский ИнЯз, Ника перебралась в Японию, окончила там магистратуру по специальности литературоведение, вышла замуж за японца и осталась в стране. До декабря 2024 года она преподавала японский язык украинским подросткам, которые после начала войны вместе с родителями оказались в этой стране в качестве беженцев.
«Рис невкусный, вода невкусная»
— У Японии небогатая история приёма беженцев. Как там оказались украинцы?
— Япония — страна с исторической традицией находиться в самоизоляции. И во время пандемии она очень удачно самоизолировалась. Тем не менее, когда была война во Вьетнаме и был взят Сайгон, Япония, не сильно это афишируя, приняла несколько тысяч вьетнамцев, лаосцев и камбоджийцев, спасавшихся от коммунистического режима. Их называли «люди на лодках». Они бежали из Индокитая на чём могли — на утлых суденышках. Многие погибли, но кто-то смог добраться. И крошечную, мизерную часть спасшихся приняла Япония. Им даже дали впоследствии японское гражданство.
Курдам, бежавшим из Турции, беженцам из неблагополучных африканских стран, иранцам, которым тоже есть от чего бежать, Япония не давала гражданства или статуса беженцев. Но когда началось полномасштабное вторжение России в Украину, японцы вдруг заявляют: «Мы примем украинцев.» В результате их сюда прибыло чуть больше двух тысяч. Таких людей называют именно «украинскими беженцами», подчёркивая, что они не те беженцы, от которых Япония стремится изолироваться.
Распределили по всей стране, большая часть оказалась в Токио. В Японии им предоставлены бесплатное социальное жильё, медицина, телефонная связь. Детей приняли в местные школы. Естественно, они приехали без японского языка, возникла потребность их адаптировать. Некоторые муниципалитеты повели очень правильную политику, организовав постоянное пребывание координаторов в школах. В соседней префектуре детишки смогли интегрироваться, а у нас в Токио с этим по сей день большая проблема. В Токио украинским детям, как и всем иностранцам, школы предоставили консультантов по японскому языку. Я как раз была одним из таких консультантов, помощников.
Дважды в неделю приходила к ребёнку на два урока. Либо весь урок сидела рядом и переводила, либо в отдельном кабинете занималась с ним японским. Всего у меня было четверо учеников, все они говорили по-русски. Всё началось с того, что я пришла в школу за своим ребёнком, а мне говорят: «Вот, помогите девочке, она по-русски говорит». Школа подала заявку в мэрию, и я начал с этой мариупольской девочкой заниматься.
— Насколько семьям, с которыми вы работали, удаётся социализироваться в Японии?
— Очень плохо. У девочки из Мариуполя посттравматический синдром. Семья многодетная. В Украине они сидели под бомбёжками. Там нужна психологическая помощь прежде, чем проводить какую-либо социализацию. Мама уже три года сидит в четырёх стенах муниципальной квартиры и ни с кем не общается. Кое-как эта девочка ходит в школу. Двое старших её братьев — большие уже мальчишки — ничем не занимаются. Семья попала в какой-то лимб — ничего не делают, никуда не двигаются.
Периодически встречаю эту маму. Она жалуется на Японию: рис невкусный, вода невкусная. Всё тяжело. Ничего не хотим. Работать не можем… Но, «Россия права»! Эта мариупольская семья, к сожалению, под полным влиянием путинской пропаганды. У них был вариант податься в Европе на беженство, но они выбрали Японию, потому что Западная Европа — это «Гейропа». Тот факт, что в Японии длительная культурная традиция принятия иных сексуальных отношений, прошел мимо них.
В общем, эта война переместила сюда людей, которые здесь абсолютно несчастны. Они были самодостаточны и самостоятельны именно на Востоке Украины, а их жестоко вырвали из родной среды, и им здесь плохо.
— В других семьях всё не настолько тяжело?
— В других получше. Была семья из Харькова, которую разбросало по разным материкам. Кто-то жил в Северной Америке, мама с младшей дочерью оказалась здесь. Но девочка особенная — СДВГ плюс последствия бомбардировок. Ей нужен был специальный режим обучения, а семья оказалась в таком районе Токио, где социальная служба не самая сильная. Не было опеки, поддержки. Девочка не могла привыкнуть к школе. Я в школу два раза в неделю приходила, но нужно было каждый день заниматься. Эта мама не выдержала. Им дали визу, и они перебрались в Канаду к старшей дочери.
Третья семья — там тоже парни русскоговорящие. Подростки в нежном возрасте, когда каждый день нужно направлять, помогать, доглядывать, а мама с утра до вечера на работе. Парням, когда они приехали, было 10 — 11 лет. В этом возрасте уже должен быть какой-то багаж знаний, а тут обучение на чужом языке и не все дисциплины знакомые. И — как об стену! Там и буллинг был в школе, потому что они не японцы. Может быть, не такой страшный, но всё-таки был.
Они остались жить в Японии, потому что для матери не вариант с детьми в Украину возвращаться, а больше ей некуда ехать. Она одна всю семью тащит. Младший сын более-менее адаптировался. Криво, косо, ломано, но на японском заговорил. Но он не пишет. Такое ощущение, что у него симптомы дислексии. Он и по-украински не читал и не писал толком. Второй брат, наоборот, красиво пишет иероглифы, но не может ничего произнести по-японски. У него барьер, который так до конца и не снят. Конечно, какая там учёба.
«Впереди идёт городовой. За ним человек пять русских»
— В Японии вы после 24 февраля участвовали в антивоенных и антипутинских акциях. А когда началась ваша политическая активность?
— На публичные акции в Японии стала выходить, когда Фургала посадили, а за российской новостной повесткой внимательно слежу с 2011 года. Я тогда дорабатывала последние месяцы перед декретом, и почему-то волнения на Болотной меня полоснули по душе. Недалеко Гонконг, который Китай хочет подмять под себя. У меня есть знакомые в Гонконге. Видела, как им не хочется становиться Китаем. В моем сознании волнения в Гонконге и на Болотной вошли в резонанс
Потом был Крым. Когда услышала, что Крым забирает Россия, поняла, что всё будет очень плохо, что Россию в итоге ждёт катастрофа. Мне стало страшно за родителей, которые продолжают оставаться в России, на Дальнем Востоке. С 2014-го года жила в постоянной тревоге, что будет что-то плохое, тем не менее полномасштабное вторжение меня и моих друзей шокировало…
У меня родственники в Крыму живут. Там в 2014-м был полный раздрай. Часть из них к тому моменту привыкла жить на Европу. А мой двоюродный дядька, который наполовину украинец, у которого половина родни в других частях Украины живёт, наоборот, стал говорить: «Сейчас мы освободим Украину… Он был самый продвинутый из моей родни. Несмотря на преклонный возраст, раньше нас всех освоил интернет. Бывший моряк. Всегда казался мне свободолюбивым. Ценила его за мягкий характер, за открытость. И когда он начал такие вещи говорить, мне стало плохо. Долго не могла с ним общаться.
— Вы упомянули акции в защиту Фургала. Как они проходили в Японии?
— Когда его посадили, один хабаровский журналист придумал акцию — кормление голубей. Арест Фургала меня возмутил. Когда дальневосточники, жившие в Японии, предложили вместе устроить такую акцию в Токио, я согласилась. Сходили к российскому консульству и посольству — они у нас в одном флаконе. Сфотографировались, снимки разослали в независимые СМИ, в том числе на «Дождь».
Потом была история уже с арестом Навального. Мы тоже выходили примерно тем же составом
— Будучи агностиком, после гибели Навального заказали в японском православном храме панихиду по нему. Расскажите подробнее.
— Убийство Навального — это был ещё один страшный шок для нас. Мы с подругой договорились на следующий день выйти к посольству. Это как раз была суббота — день, когда большая часть комьюнити может выйти и пикетировать. И мы правильно угадали. На подходе к посольству уже стояли городовые. Просто так не пройти. Тебя осматривают, выстраивают в очередь. И вот картина. Впереди идёт городовой. За ним человек пять русских, вышедших на пикет, и замыкает это шествие другой городовой. К самому посольству нас не пустили. Мы стояли с поднятыми плакатами на улице напротив посольства, и посылали матом нашего главнокомандующего Путина, хорошо, что японцы по-русски не понимают.
Полицейские предупредили: «Не смейте оставлять никаких цветов и плакатов перед посольством». 10 — 15 участников нашего шествия решило потом пойти на Подворье РПЦ в Токио, чтобы там сделать небольшой мемориал, оставить плакаты, цветы и фотографии. Как только они это сделали, служители церкви всё поубирали, как будто ничего и не было.
Потом увидела пост в Фейсбуке о том, что Навальный был христианином, и надо заказать по нему панихиду в Подворье. Я поставила лайк. Авторша поста пригласила меня тоже поехать. Я не крещёная, но согласилась. Пока подъезжала, мне приходит от этой женщины сообщение, что батюшка в последний момент отказался, сказал: «Не приставайте ко мне!».
Мы с этой женщиной погоревали, и я предложила: «Не хочет делать Подворье РПЦ — у нас есть ещё кафедральный собор японской автономной православной церкви Николай-до». Автономная православная церковь после революции отделилась от РПЦ. Этот собор находится в центре Токио. Я туда приехала. Обратилась к первому попавшемуся батюшке: «Можно заказать панихиду?». — «Конечно, без проблем». — «Вы знаете, я хочу по Алексею Навальному». — «Ну и ладно». Перед панихидой он мне написал, что просит не приглашать журналистов и не фотографировать. Мы эти условия выполнили.
«Кроме слоганов, скажите что-нибудь связное»
— Насколько в Японии российское антивоенное, антипутинское комьюнити массовое и сплочённое?
— Сплочённости нет. Массовость в самом начале полномасштабного вторжения была…
Надо учитывать особенность российской тусовки в Японии. Достаточно большой процент — это так называемые хостесс. Девушки, которые приехали зарабатывать в барах, и вышли замуж. Есть те, кто приехал, чтобы торговать подержанными автомобилями, и в некоторых регионах Японии они превалируют.
Хокурику — регион на берегу Японского Моря, где я когда-то жила, заканчивала университет. Там русская тусовка — более тысячи человек, настроенных в основном пропутински. Они даже пытались 9 мая 2022 года устроить автопробег до Токио с российскими флагами. К счастью, не доехали, потому что японские власти запретили демонстрировать российский флаг рядом с российским посольством.
В Токио дела с нашим комьюнити обстоят получше, потому что в последние годы сюда приезжают студенты, сотрудники IT — компаний. Приезжают увлечённые анимэ, манга, просто японской культурой. Они достаточно аполитичны. И в Токио есть мы, старая гвардия — россияне, живущие в Японии уже много лет. Здесь такой же расклад, как и в самой России. 20 процентов — за войну до победного конца. 20 процентов тех, кто готов морду набить тем, кто за войну до победного конца. Остальные — болото, которое никак о себе не заявляет.
25 февраля, на следующий день после полномасштабного вторжения, мы с подругой вышли с антивоенными плакатами в одиночные пикеты. 26 февраля антивоенные россияне вышли в Токио у станции Синдзюку — это самая крупная по человекопотоку станция в мире. Было нас, наверное, человек сто. Вышли с плакатами на русском, японском, английском — кто во что горазд.
У нас есть девушка — очень заметная, красивая — она спонтанно скандировала речёвки на трёх языках, мы за ней повторяли. Молодёжь сообщила о нашей акции японским журналистам. От них стали раздаваться реплики: «Кроме слоганов, скажите что-нибудь связное». Поскольку никто не решался, я вышла и произнесла речь на японском. Сказала, что Япония — всё-таки демократическая страна, и это замечательно. Мы благодарны за возможность здесь выступить. Возможность, которой в России сейчас нет. Что мы русские, но мы против войны, и открыто это заявляем. «Свободу России!», «Мир Украине!».
— При вашем содействии на японском телевидении в 2022 году вышел документальный фильм «Борьба российских журналистов».
— На одном из пикетов после начала полномасштабного вторжения ко мне подошла журналистка Уэда-сан из информагентства NDN, которое делает контент для японских телеканалов. Уэда-сан записала мой телефон, позже позвонила и сказала, что хочет снять фильм про антивоенные протесты в России.
Через отца моей подруги мы нашли Татьяну Фельгенгауэр — журналистку с «Эха Москвы», на которую было совершено нападение и она стала человеком года по версии журнала Time. Она, в тот момент ещё находившаяся в Москве, согласилась поучаствовать в фильме. Таня ходила по Москве и высказывалась о происходящем. Кроме Татьяны, было ещё несколько героев. Я делала перевод на японский.
Фильм несколько раз показал японский спутниковый канал BS1 государственной вещательной корпорации NHK. По подсчётам Уэда-сан, фильм посмотрели как минимум несколько миллионов японцев.
«А разве война ещё продолжается?»
— Насколько знаю, Япония осудила полномасштабное вторжение России в Украину. Но насколько прямолинейна официальная позиция Японии? Как относится японское общество к этой войне?
— В Японии на официальном уровне Украина — жертва, Россия — агрессор, Крым — это Украина. Тут никаких разночтений нет. Единственное — Япония не собирается в обозримом будущем предоставлять Украине какую-либо военную помощь, только гуманитарную.
А настроения в японском обществе… Эта новость быстро забылась. Некоторые знакомые японцы меня спрашивают: «А разве война ещё продолжается?».
— Вы написали, что в какой-то момент перестали выходить на публичные антивоенные акции. Почему?
— Я поняла, что мне не хватает политической культуры, чтобы выдерживать провокации. Первое время был запал, я «бросалась на баррикады», даже мой муж, японец, сказал: «Заканчивай, тебя слишком много в телевизоре». Но потом случилась первая осечка. На одном митинге ко мне подошёл пожилой японец с газетной вырезкой в руке… В Японии традиционно отрицательное отношение к России, но нельзя сказать, что все японцы в курсе, что происходит сейчас между Россией и Украиной. Не все знают, где вообще Россия и Украина находятся. И некоторые говорят, что это Украина первая начала, что, если бы Зеленский не стремился в НАТО, войны бы не случилось, что Украина не должна использовать современное западное оружие.
Примерно это было написано в газетной вырезке, с которой ко мне подошёл этот японец. Я отреагировала очень эмоционально. Пыталась объяснить, что он транслирует путинскую пропаганду, но он не хотел успокоиться. Этот инцидент закончился благополучно благодаря вмешательству моей знакомой — японки, которая выходила вместе с нами.
— Этот неприятный эпизод на митинге — не единственный?
— В июне 2023 года я пошла на очередную демонстрацию. Мы собирались по поводу Алексея Навального. Стоим, скандируем. И вдруг выходит вперёд девушка с плакатом на японском: «Навальный — человек, который убивает моих родственников в Украине». Девушка русскоговорящая, украинская студентка. Она действительно пострадала от войны, но этот её выход с плакатом — скорее всего происки нашего замечательного российского посольства-консульства. Я читала потом на новостном портале интервью этой девушки японской журналистке, в котором она рассказывает, что против того, что мы, русские, наслаждаемся жизнью в Японии, при этом умолчала о том, что написано на её плакате. После этого я решила, что больше в массовых акциях не участвую.
— Как реагируют на российские протестные акции японские полицейские?
— Позиция японских властей и полицейских: приехали сюда — ведите себя тихо. Когда мы выходили на пикеты к российскому консульству, — два-три пикетирующих и десять полицейских. И автозак стоит.
— Защищают вас или от вас?
— Не столько защищают, сколько хотят, чтобы не было никаких инцидентов. На акциях мы скандировали: «Нет войне!». Сначала полицейские это допускали, а через несколько месяцев стали делать замечания. Оказалось, что там не только посольство и консульство России, но ещё и люди живут, которым мы якобы мешаем. Но посольство находится на оживленной магистрали, где минимум жилых домов… Главное, чтобы никто не шумел и ничего не происходило. На такие мероприятия приходят не только обычные городовые, но и японцы в гражданской одежде, которые всё записывают в блокнотики. В первое время они проверяли наши карточки резидентов, записывали наши данные, телефоны.
«Сколько можно жить в раздрае»
— Вы написали: «Отправляю ВСУ дрип-кофе». Что это значит?
— В первую военную зиму в Украине существенно пострадала инфраструктура, начались проблемы с отоплением. В Японии же целая культура: живём в неотапливаемых домах, но у нас есть вот эти грелочки химические, которыми спасаемся. И по телевизору выступил японец, призвавший собрать хотя бы ящик таких грелок для Украины. Меня проняло: даже японец, который мало что знает про Украину, просит помочь, а что же я? Моя бывшая одноклассница живёт в Киеве, она дала мне адрес — куда отправлять помощь. Сначала я отправляла посылки, потом предложила просто деньги переводить, чтобы не тратиться на пересылку. Написала: «Вы там лучше знаете, что купить». Но девушка, которая их принимала, ответила: «Нет-нет. Посылки — в самый раз. Только вместо грелок присылайте кофе. У вас там кофе вкусный». Я стала кофе присылать. Эта девушка помогает и ВСУ, поэтому не исключено, что кофе, который отправляю, попадает защитникам Украины.
Деньги тоже перевожу в разные благотворительные украинские фонды, каждый месяц счета приходят. Скидывалась, и когда объявляли сборы на покупку генераторов для украинцев.
Когда Максим Кац объявил, что на Патреоне есть канал, где можно донатить переезжающим из Белгорода в менее опасные районы России, — я и туда подписалась.
Когда разбомбили «Охматдет», у нас местное сообщество активных пожилых японцев заинтересовалось, что такое Украина. Русскоязычные украинцы провели презентацию, я переводила. Свой гонорар перевела в «Охматдет».
— Если правильно понял, вопрос о том, нужно ли помогать ВСУ, расколол антивоенное сообщество в Японии.
— Было. В первые полгода Япония делала очень много сюжетов про Украину. Я помогала делать сюжет про Сумы и Харьков. Естественно, лично контактировала с жителями, и вот там был один харьковский учитель, которому написала: «У вас там, наверное, тоже очень холодно. Можно вам помочь?». — «Да, если хотите, присылайте». Дал свой адрес. Я, окрылённая, написала в наш антивоенный чат: вот смотрите, у меня есть адрес в Харькове! Тогда было ещё принципиально: донатишь ты ВСУ или нет. На подступах к Харькову шла жёсткая борьба, и было понятно, что наши посылки могут попасть и к военным. Меня это не смущало, а в чате меня отшили.
— Когда из экономической эмигрантки вы окончательно превратились в политическую?
— Я получила японское гражданство, и мой российский паспорт недействителен по российским законам, ныне принятым. Если я пересеку границу России, у меня и японский, и российский паспорта заберут.
Что мне не по дороге с путинской Россией, поняла во время протестов на Болотной. Думала тогда: «Какое счастье, что мои дети растут не в России». Но когда в марте 2022 года впервые пришла на собеседование о возможности принятия японского гражданства, плакала… Для меня это стало моментом личного поражения. До этого жила с мыслью, что будет честнее оставаться русской по культуре и гражданству. Но сколько можно жить в раздрае, мучиться? Решила стать гражданкой Японии. Эта страна дала мне возможность состояться.
* Признан иностранным агентом в России